"il faut aimer"

Прекрасное и чувственное. Мы уже немного коснулись темы эстетики, красоты и потребности в ней, рассматривая предыдущий архетип – Творца. И если для него красота была способом выразить себя, проявив в мир внутреннюю структуру, то для эстета красота – это способ получения чувственных наслаждений – из внешнего.

Для меня любовник (эстет) это, в первую очередь, принимающая, воспринимающая сторона – причем делающая это активно, своим восприятием актуализирующая внешние объекты.

«А зачем нужен мед? Чтобы я его ел. По-моему так!» В мире без Винни-Пуха мед может существовать. Теоретически. Но тем самым медом он не будет.

В европейском искусстве любовь и чувственная красота, со времен древней Греции, находят свое воплощение в образе Афродиты/Венеры. По одной версии, она является дочерью Зевса и нимфы Дионы, по другой – родилась из пены морской, куда Кронос бросил гениталии оскопленного им отца (когда б вы знали, из какого сора). Наверное, она вообще является одной из самых известных Богинь – просто Богиней. Возможно, это связано с тем, что именно женщинам, женскому началу приписывается способность ценить и восхищаться, быть зрительницей и поклонницей. Самой не действовать, но быть той, ради которой все – придавать смысл. Не то, чтобы всех женщин целиком и полностью устраивала эта роль – и не то, чтобы в ходе истории они играли исключительно ее.

Афродита – богиня свободная в своих выборах. Захотела – вышла замуж за хромого Гефеста, отвергнутого собственной матерью, захотела – изменила ему. То, что мы считаем моралью, ей, как, впрочем, и многим олимпийским богам, было не очень знакомо. Эту категория лежит совершенно в иной плоскости, чем наслаждение.

Тем не менее, на протяжении значительной части истории человечества, красота и добродетель были нераздельны: героев изображали непременно прекрасными внешне. Собственно, и современные исследования показывают, что большинство людей склонны лучше относиться к тем, кто привлекателен внешне. Особенно очевидно было слияние красоты и добродетели в средние века, когда практически вся эстетика была строго подчинена идеологии. «Обычный» человек, в принципе, не считался достойным изображения: портреты писались исключительно с правителей – и тем, безусловно, приписывались одновременно все достоинства сразу, включая внешнее совершенс тво. Интерес к изображению повседневной жизни и занятий в европейской культуре появился только в 18-м веке – но даже в конце 19-го века выпускники Императорской Академии художеств были обязаны писать выпускную работу, обращаясь исключительно к классическим сюжетам – протест против такого ограничения дал начало движению художников-передвижников.

В эстетических предпочтениях культура зачастую выражает свои представления о том, каким должен быть человек – идеал средневековья, когда в женщинах поощрялось материнство, но не сексуальность - бледная дама с S-образной фигурой, практически плоской грудью и беременным животом (некоторые дамы даже носили специальные накладки, чтобы достичь идеала – они были в ходу даже в комплекте к свадебному платью для тех, кто выходил замуж, не успев заранее озаботиться наследником).

Впрочем, тема идеала красоты в различных обществах и культурах слишком широка для того, чтобы даже пытаться раскрыть ее в рамках одного поста. Поэтому я вернусь к вопросу сочетания красоты и добродетели и процитирую классика:

«Под словом «красота» по-русски мы разумеем только то, что нравится нашему зрению. Хотя в последнее время и начали говорить: «некрасивый поступок», «красивая музыка», но это не по-русски. Русский человек из народа, не знающий иностранных языков, не поймет вас, если вы скажете ему, что человек, который отдал другому последнюю одежду или что-нибудь подобное, поступил «красиво», или, обманув другого, поступил «некрасиво», или что песня «красива». По-русски поступок может быть добрый, хороший или недобрый и нехороший; музыка может быть приятная и хорошая, и неприятная и нехорошая, но ни красивою, ни некрасивою музыка быть не может.

Красивым может быть человек, лошадь, дом, вид, движение, но про поступки, мысли, характер, музыку, если они нам очень нравятся, мы можем сказать, что они хороши и нехороши, если они нам не нравятся; «красиво» же можно сказать только о том, что нравится зрению. Так что слово и понятие «хороший» включает в себе понятие «красивого», но не наоборот: понятие «красивого» не покрывает понятия «хорошего». Если мы говорим «хороший» о предмете, который ценится по своему внешнему виду, то мы этим говорим и то, что предмет этот красивый; но если мы говорим «красивый», то это совсем не означает того, чтобы предмет этот был хорошим.

Таково значение, приписываемое русским языком — стало быть, русским народным смыслом — словам и понятиям — хороший и красивый. Во всех же европейских языках, в языках тех народов, среди которых распространено учение о красоте, как сущности искусства, слова «beau», «schön», «beautiful», «bello», удержав значение красоты формы, стали означать и хорошество — доброту, то есть стали заменять слово «хороший». (Л.Н. Толстой, «Что такое искусство?»)

Относительно современного нам состояния русского языка, тем не менее, можно сказать, что примерно в 3% всех употреблений в текстах слово «красивый» используется в значении «хорошества» – доброты, глубины внутреннего содержания (красивый поступок). Впрочем, в 3% случаев употребления слова «хороший» оно встречается в значении «приятный внешне» (девушка хороша собой). То есть, мы можем предположить, что сходятся эти понятия не только в нашем сознании, но и в языке.

Другими примерами на первый взгляд «нецелевого» использования этого слова будет фраза «красивая теорема», сказанная математиком, или «красивое решение» в устах инженера. Для того, чтобы реализовывать свой архетип эстета, совершенно не обязательно работать в области искусств – получать эстетское, чувственное удовольствие можно от деятельности в любой области.